Академию наук, и группа ее членов выдвинула предложение об избрании Молотова почетным членом. Находясь в Нью-Йорке и почувствовав подвох, он медлил с ответом. Тогда инициаторы обратились к Сталину с просьбой помочь с получением согласия. Сталин 14 ноября 1946 года отправил ему послание: «Академики Вавилов, Бруевич, Волгин, Лысенко и другие просят меня убедить тебя, чтобы ты не возражал против их предложения насчет избрания тебя почетным членом Академии наук СССР. Я поддерживаю академиков и прошу тебя дать согласие». Возразить было трудно.

Общее собрание академии 2 декабря единогласно избрало Молотова почетным академиком «за выдающиеся заслуги в развитии марксистско-ленинской науки об обществе, государстве и международных отношениях, за исключительные заслуги в деле строительства и укрепления Советского государства», о чем в Нью-Йорк было послано уведомление. На заседании АН ее президент Вавилов зачитал ответную телеграмму с благодарностью: «Служа своему народу, мы испытываем тем большее удовлетворение, что в теперешних условиях этим мы служим всему делу прогресса и лучшим целям науки. Ваш В. Молотов».

Телеграмма Молотова была опубликована в «Правде» и прочитана в Сочи Сталиным: «Я был поражен твоей телеграммой в адрес Вавилова и Бруевича по поводу твоего избрания почетным членом Академии наук. Неужели ты в самом деле переживаешь восторг в связи с избранием в почетные члены? Что значит подпись “Ваш Молотов”? Я не думал, что ты можешь так расчувствоваться в связи с таким второстепенным делом, как избрание в почетные члены. Мне кажется, что тебе как государственному деятелю высшего типа следовало бы иметь больше заботы о своем достоинстве». Молотову оставалось в очередной раз покаяться за несовершенную провинность: «Вижу, что сделал глупость. Избрание меня в почетные члены отнюдь не приводит меня в восторг. Я чувствовал бы себя лучше, если бы не было этого избрания»[967].

На Родине Молотова ждала не только любящая семья, но и горы новых забот и тревог, изменившаяся политическая реальность. 2 августа 1946 года было принято решение Политбюро, согласно которому на Жданова возлагалось председательствование на Оргбюро и руководство Секретариатом ЦК, что делало его формально вторым человеком в партии. В тот же день из трехмесячной опалы возвращался Маленков, утвержденный и заместителем председателя Совмина, и членом его Бюро. Начался новый этап мер по усилению контроля над интеллектуальной жизнью. В связи с холодной войной предметом особой озабоченности становились «заграничное влияние», «западное упадничество», «антирусский партикуляризм». 14 августа ЦК обрушился с критикой на журналы «Звезда» и «Ленинград» за проповедь «идеологии, чуждой духу партии», особенно в связи с публикациями Ахматовой и Зощенко. Хотя эта кампания называлась «ждановщиной», похоже, она была направлена скорее против Жданова. Дело Ахматовой и Зощенко было преподнесено Сталину Маленковым, который, зная подозрительность руководителя ко второй столице, вбрасывал тему: ленинградцы под опекой Жданова интригуют против Центра. Ленинградская тема вновь выдвигалась на первый план[968].

3 октября ПБ поручило «комиссии по внешнеполитическим вопросам Политбюро (шестерка) заниматься впредь, наряду с вопросами внешнеполитического характера, также вопросами внутреннего строительства, внутренней политики». После ее пополнения Вознесенским она стала называться семеркой. Протокольные заседания Политбюро практически прекратились: при жизни Сталина оно соберется еще лишь дважды — 13 декабря 1947 года и 17 июля 1949 года. Семерка же заседала регулярно, чаще всего в кабинете Сталина, решая все вопросы.

Молотов возвращался к делам Совета министров. До 22 февраля 1947 года на его заседаниях сопредседательствовали Берия и Косыгин, иногда Вознесенский. После — Молотов, а в его отсутствие — Вознесенский[969]. «Маленков и Молотов, — считает Юрий Жуков, — были инициаторами мини-переворота, проведя через ПБ совместное постановление ЦК и СМ “Об организации работы Совета министров СССР”»[970]. В соответствии с ним создавалось восемь бюро Совмина, между которыми распределялось большинство министерств и ведомств. Их председатели — Маленков, Вознесенский, Сабуров, Берия, Микоян, Каганович, Косыгин и Ворошилов — входили в Бюро Совмина. Бюро состояло «из Председателя Совета министров СССР И. В. Сталина, первого заместителя Председателя Совета министров СССР В. М. Молотова, заместителей Председателя Совета министров СССР и председателя Госплана СССР»[971]. Деятельностью же важнейших комитетов — Специального, Радиолокации, Реактивной техники, Валютного — формально руководил Сталин, а фактически — Молотов. 26 февраля на пленуме ЦК Сталин предложил вместо Калинина ввести в состав Политбюро Вознесенского. Сам Сталин оставил пост министра Вооруженных сил, передав его Булганину, который осенью получит звание маршала[972].

В МИДе Молотов постепенно избавился от не устраивавших его заместителей, заменив Литвинова, Майского и Деканозова на Гусева, Громыко и Малика. Меркулов и Кобулов — люди Берии — были отправлены работать послами в Румынию и Германию. И первый зампред главы правительства вернулся к руководству народным хозяйством. Разрушенная страна восставала из руин. Ее население сократилось со 196 до 170 миллионов. В Прибалтике и в Западной Украине продолжалось вооруженное сопротивление фашистских коллаборационистов, теперь уже поддерживаемое из-за океана. Только в операциях против УПА принимали участие свыше 40 тысяч чекистов, офицеров и солдат войск МГБ[973]. Летом 1946 года на европейскую часть страны обрушилась жестокая засуха, а Сибирь затопило дождями во время уборки урожая.

В то же время послевоенное восстановление открыло возможности кардинального обновления производственного потенциала как на собственной научно-конструкторской и производственной базе, так и на зарубежной. СССР получил по ленд-лизу американскую технику. За два послевоенных года в порядке репараций было вывезено около 1 миллиона вагонов оборудования с 4786 немецких и японских фабрик и заводов, в том числе с 655 военных предприятий. Стали поступать нефтепродукты, лес, металлы и другие товары из Румынии, Финляндии, Венгрии.

При подготовке четвертого пятилетнего плана предполагалось резко сократить оборонные расходы, направив средства на послевоенное восстановление. Советская армия, насчитывавшая в мае 1945 года 11,4 миллиона человек, сокращалась до 2,9 миллиона к 1948 году. Стоимость военной продукции снижалась с 74 миллиардов рублей в 1944 году до 50,5 миллиарда — в 1945-м и 14,5 миллиарда в 1946 и 1947 годах[974]. Однако начало холодной войны не позволило дальше снижать расходы на оборону. Основная часть дополнительных затрат была связана с ядерным оружием, ракетостроением, радиолокацией (защита от ядерной атаки), реактивными двигателями, необходимыми для стратегической авиации и систем противовоздушной обороны, и флотом[975].

9 января 1947 года Курчатов доложил Сталину и Молотову об успешном пуске в Лаборатории № 2 первого в Европе экспериментального реактора и поступлении первых партий отечественного урана из Ленинабадского горно-химического комбината в Таджикистане. Приступили к сооружению первого промышленного реактора и радиохимического завода «Маяк» севернее Челябинска[976]. В послевоенную пятилетку было создано более 20